Вместо предисловия

Полина Викторовна Жеребцова (англ. Polina Zherebtsova; род. 20 марта 1985, Грозный, СССР) — писательница -документалист, поэтесса. В 2013 г. получила политическое убежище в Финляндии[1]. Занимается правозащитной деятельностью[2]. Финалист премии имени А. Сахарова «За журналистику как поступок» 2012 год[3] Автор документальной книги «Дневник Жеребцовой Полины». Родилась в многонациональной семье на территории Чечено-Ингушской АССР, в городе Грозном.

С началом войны 1994 г. в Чеченской Республике девятилетняя Полина Жеребцова начинает вести личный дневник, в котором описывает происходящие исторические события на своей Родине.

Википедия

Эмиграция. Почему я убежала из России?

Миграция в Финляндию последние годы заметно увеличилась. В том числе и из России. Сюда добираются разными путями: кто-то по туристической визе, а кто-то - нелегально. При помощи «проводников», которые за определенную сумму, готовы рискнуть и провезти человека через границу. Прибывшие в Суоми в поисках убежища сдаются полиции. После этого человека, ожидают три интервью: краткое, дорожное и большое.
«Краткое интервью» происходит сразу по прибытию в полицию.
«Соискатель» убежища рассказывает свою историю, вынудившую его покинуть родину, заполняет анкету, сдает отпечатки пальцев. В этот же день полиция направляет его в один из центров временного размещения. В Хельсинки таких четыре, а всего в Финляндии двадцать один!
Пока дело о прошении рассматривается, проживающие в центрах находятся на социальном обеспечении.
Условия проживания – различны: в центре где, есть трехразовое питание, пособие составляет 88 евро в месяц, тем, кто приехал один, и 72,94 евро на человека, если это семья. Там, где пищу готовят сами просители убежища, и сами закупают ее – пособие на одного человека 255 евро в месяц (по данным на 2012 год).
В центрах размещения проходят информационные лекции по ознакомлению с Финляндией и ее правовой системой.
Через некоторое время, следует «дорожное интервью», цель которого выяснить маршрут прибывшего мигранта. Желательно, говорить правду, а так же иметь при себе документы, и свидетельства, подтверждающие рассказ.
«Большое интервью» самое сложное: по времени оно длится несколько часов и от него зависит дальнейшее пребывание в Финляндии.
Просящему убежище человеку предоставляется адвокат и переводчик на протяжении всего процесса, вплоть до принятия Миграционной службой положительного или отрицательного решения в отношении его дела.
Поскольку я и мой супруг сами находимся в одном из лагерей беженцев, в Хельсинки, я хочу рассказать свою историю бегства от Родины. И истории находящихся здесь людей.

Здесь можно жить…

В январе 2012 года мы приняли решение попросить убежища в Финляндии. Взяли туристическую путевку на два дня и поехали на автобусе Петербург-Хельсинки.
На российской границе нас не досматривали. А вот на финской границе возникли проблемы: меня пропустили сразу, а мужа – нет. Пограничникам показалось странным, что в его сумке нет одежды, зато множество рукописей и книг.
- Зачем вам это на два дня? – настойчиво спрашивал нас пограничник, рассматривая мои детские тетрадки-дневники, которые я вела в военное время в Чечне.
- Я – журналист – пыталась объяснить я, понимая, что это очень странное объяснение: рукописей была огромная сумка.
Мужа обыскали. В его кармане нашли перцовый баллончик, который мы приобрели в целях самозащиты и совсем про него забыли: он лежал в кармане.
После того, как обнаружили перцовый баллончик, пограничники собрались на совещание. Несколько человек бурно обсуждали, что же делать с нами дальше: во время проверки багажа моего супруга, в дополнение ко всему выпала бумага, в которой на английском языке подробно излагалась история моей жизни, и просьба помочь мне. О том, как ребенком я была ранена, о том, сколько всего пережила…
Сама я английский язык знаю плохо – в военное время в школе его не преподавали. Бумагу мне составили друзья в Москве, на тот случай как раз, когда я буду «сдаваться».
Финские пограничники, обнаружив такую бумагу – нахмурились, а мне стало плохо сердцем. Закружилась голова.
Я подумала, что сейчас нас не пропустят и шанса на спасение не будет: оставался последний вариант – сдаться на границе. Но, я испугалась: русская пограничная служба рядом. Вдруг нас вернут …к верной смерти?
Один из финских пограничников, увидев, что я начала терять сознание, взял меня под руки и вывел на воздух. Там мне стало гораздо легче. Потом, этот же человек показал нам на стеклянную комнату с большой скамьей, и сказал:
- Не переживайте. Здесь можно жить!
Возможно, он плохо знал русский язык, или оговорился: но мы с мужем сразу повеселели.
Мы сидели в комнате-аквариуме, подобно двум рыбам, а пограничники решали, что же с нами делать. Автобус не уезжал: пассажиры, и водитель терпеливо ждали нас более двух часов.
В итоге мужу выписали штраф за перевоз распыляющего вещества.
Затем нас отпустили, и долго смотрели вслед, пока я и муж, не помня себя от радости, бежали к автобусу.
Напоследок, мы обернулись, чтобы запомнить лица этих людей.
Пограничники, это заметили и громко прокричали:
- Счастливого пути! Все будет хорошо!!!

«Asylum»


Уром мы прибыли в Хельсинки. Мы не знали, куда идти и как «сдаваться». Решили немного осмотреться, подождать. Первая экскурсия была в крепость Суоменлинна. Туда мы добрались с группой на пароходике, и побродили среди снега, пушек и старых улочек крепости. Потом отправились в океанариум: вода – успокаивала, а причудливые морские создания завораживали красотой.
К двум часам туристический автобус привез нас к отелю «Sokos Presidentti» и мы, пообедав, заснули. Предыдущая ночь прошла в пути: от волнения мы не смогли даже подремать в автобусе.
Поэтому в первый день – не сдались.
На следующее утро мы отправились на поиски миграционной полиции. Нам помогали разные незнакомцы, все время, подсказывая куда идти – жестами. В итоге одна женщина подвела нас к большой серой двери и ушла, а мы позвонили в звонок.
К нам вышла миловидная девушка, и спросила на английском языке, кто мы и что нам нужно. Мы ответили одно слово, которое знали «Asylum», что означает «Беженец» и она жестом, позвала нас за собой.
Мы шли за девушкой и удивлялись: в полицию ли мы попали? Здесь, было все так по-домашнему и спокойно: ни что не напоминало Россию.
Девушка предложила нам сесть за стол. Стол был большим, светлым и деревянным. Десятки беженцев оставили разноцветными пастами ручек на нем свой след: имена и пожелания на разных языках мира украшали дощатую поверхность. И мелькнула мысль, что это настоящая обложка для книги моих приключений в Европе, но сфотографировать диковинный стол, я постеснялась.
Более всего поражала невероятная вежливость и благожелательность полиции: моего мужа называли «сэр», меня «миссис».
Нас сфотографировали и сняли отпечатки пальцев.
При этом полицейские, осознавая языковой барьер, умудрялись шутить, отчего сразу вызвали доверие. Например, один полицейский подкрался незаметно к другому, и закрыл ему глаза: мы не смогли сдержать улыбки.
…Через некоторое время, после того, как мы заселились, нам был назначен адвокат, который ведет наше дело: имеется достаточная доказательная база. Сроки рассмотрения дела не уточняются, но известны случаи от трех месяцев до двух лет.

Нам выдали проездные билеты, чтобы мы посещали курсы финского языка. За первый месяц удалось выучить около 500 новых слов, чему мы очень рады. В центре проживания оказывается медицинская и социальная помощь. У нас отдельная комната, все удобства.
Мы очень довольны.

Тут я познакомилась с людьми, тоже сбежавшими из России. У каждого – грустная история.

История Светланы М., 46 лет

- Я родилась и выросла в Петербурге. В браке не повезло – муж сильно пил. И сильно бил. Иногда – до потери сознания. И сына – бил, так что ему накладывали швы.
Мы были связанны общим муниципальным жильем. Уйти мне было некуда. Я обращалась в полицию, а помощь не оказывалась: у мужа там были связи.
В 2007 году я развелась с ним, но этот страшный человек остался жить в общей с нами квартире. Несмотря на развод, он продолжал издеваться над нами: недавно я вновь попала в больницу с инсультом, избитая, у меня отнималась вся правая сторона тела.
Муж-алкоголик, задолжал своим друзьям большие суммы денег и требовал их у меня. Я работала в книжном магазине. Не было возможности помочь такими деньгами – он снова и снова избивал меня и сына. Мы боялись ночью быть дома, боялись спать.
Его сообщники обокрали меня и сына, вынесли все ценные вещи. Российская полиция не помогла, наоборот, обратившись туда, я столкнулась с воровством представителей власти: один из полицейских, осматривавших мою квартиру после совершения кражи, увидел мою золотую цепочку и взял ее себе!
Уголовное дело открыли, а через месяц «потеряли».
После этого, в декабре 2011 года, я оставила сына с дедушкой. Тот обещал присмотреть за мальчиком. Сама я – выехала по открытой шенгенской визе в Швецию и попросила убежища там.
Но, согласно дублинской конвенции, меня отправили в Финляндию. Ведь Финляндия – это первая свободная страна, в которую я попала из России. Сейчас, я жду решения финских властей. Меня направили в центр проживания со всеми удобствами. Начну посещать курсы финского языка, и по желанию, дополнительно – английского языка. Мне назначили адвоката, который будет защищать меня в суде.
В Россию я не могу вернуться: там меня ждет только одно – избиения, унижения, и возможно смерть. Бывший супруг не стесняясь, угрожает по телефону расправой.
В стране, в которой не соблюдаются законы и ежегодно тысячи женщин гибнут от домашнего насилия, он чувствует себя вольготно!

Почему бежал Григорий Т., 21 год

- Друзья, в шутку, называют меня «Остап Бендер». Я пробрался в Финляндию нелегально, без всяких документов: у меня нет с собой ни российского паспорта, ни зарубежного. По прибытию – я сдался в полицию. Сказал, что не могу жить в России: не хочу служить в российской армии. Солдаты призваны разгонять демонстрации против политического режима РФ, то есть, служба в армии, работа в российской полиции, обязывают меня принимать участие в насилии против своих же граждан. Я знаю, что шансы на получении позитивного решения – малы. Есть адвокат, но у меня нет бумаг, доказательств. В случае «депорта» я намерен бежать в Норвегию, и просить убежища там.
В Россию не вернусь!

Полина Жеребцова,  
Слово без Границ

Страна, где выгодно говорить правду.

После выхода книги участились угрозы и нападения на меня. В этой ситуации мы с мужем поняли – надо уезжать. Но как? Шенгенской визы у меня не было. Я обращалась в посольства разных стран с просьбой предоставить мне политическое убежище, но мне отвечали одно и тоже: «Пока Вы не окажетесь на территории нашего государства, мы вам помочь не можем. Выезжайте из России любым способом».
Легко сказать любым, я ж не знала ни одного! Одним из вариантов был нелегальный переход границы через Белоруссию в Польшу. Но мы решили все же действовать легально.

Как выйти из строя?


Я обратилась в турфирму, оформляющую кратковременные визы для поездки выходного дня. Но когда мы с мужем уже приехали оформлять документы, в момент подписания бумаг зазвонил телефон. Сотрудница турфирмы сняла трубку, изменилась в лице и сказала:
- Да. Они уже здесь…
И сразу пошла к начальству, а выйдя, сообщила:
- Наша турфирма отказывается оформлять вам визы.

Обзванивая по телефону десятки турфирм, сталкивалась с одним и тем же:
- Вы из Чечни?! Нет, извините…
Но при помощи журналистов и правозащитников нам удалось найти фирму, согласившуюся помочь. И вскоре визы были получены.
Теперь главное было не вызвать подозрения на русской границе, ведь, насколько я понимаю, те люди, которые прослушивали мои телефоны и следили за мной, вполне способны «повлиять» и на пограничную службу.
Но мы надеялись, что в составе большой туристической группы (более тридцати человек) мы можем рассчитывать на везенье. Кроме того – выходной день, многие уже навеселе.
На границе, увидев радостную толпу веселых петербуржцев, поющих песни и приплясывающих – пограничники не проверили сумки, никого не досмотрели, а штамп мне поставила в загранпаспорт девушка, явно мечтающая лечь спать, а не работать в три часа ночи.
Нас тщательно обыскали на финской границе.
Так мы попали в Финляндию.

Тут ловят счастье от угроз

Теперь я хочу посоветовать всем, кто собирается просить здесь убежище: будьте честны, идите сразу в полицию, рассказывайте все как есть, подкрепляйте факты свидетельствами и документами. Не бойтесь.
Многие граждане, к сожалению, начинают новую жизнь со лжи. Прячут свои документы, рассказывая в местной полиции такие истории:
- Мы потеряли паспорта всей семьей!
- Наши паспорта украли!
А потом смеются с другими беженцами: «Как мы надурили финскую полицию».
Но они никого не обманывают, а лишь показывают уровень собственной глупости.
Некоторые и вовсе оскотинились: получив убежище, тайно с российским паспортом через Белоруссию ездят в Россию. А потом возвращаются и продолжают дальше жалобно скулить «как сильно они настрадались от угроз спецслужб».
Я сторонюсь таких людей, ибо знаю об их «угрозах» все.
Никто в здравом уме не будет путешествовать туда, где его могут убить.


Тут не надо просить помощь – она полагается по закону

Что касается проживания в центре беженцев, куда направляют после того, как человек сдался и попросил убежище, то они в большинстве своем очень комфортны.
Социальное пособие позволяет жить честно, и стремление к воровству у некоторых беженцев из России ничем не оправдано, кроме их собственных порочных желаний.
Курсы языка беженцу предоставляются бесплатно, адвокат – бесплатно, любая медпомощь – бесплатна, включая роды, операции и лечение зубов.
За одну знакомую беженку из Чечни, родившую в январе 2012 года, социальная служба Финляндии заплатила более трех тысяч евро, так как в процессе родов появились сложности. Но врачи сумели спасти мать и ребенка.
Тем, чье душевное состояние надломлено пытками, преследованиями или войной, предоставляются услуги частного психотерапевта или направляют в Кризисный центр. Там настоящие профессионалы своего дела, которые помогают нормально жить дальше, несмотря на то, что пережил человек на своей родине.
Переводчик на всех стадиях процесса – бесплатно.
Трудновато, будучи просителем убежища, получить разрешение на официальную работу, но всегда можно поработать волонтером, принося очевидную пользу столь благородной стране.
Для тех, кто сдался властям и находится в столице, есть еще одна новость: катание на пароме в крепость Suomenlinna – возможна по обычной карте оплаты городского транспорта. Обычно, такую карту беженцу выдают на три месяца – в подарок.
Это делается с целью помочь человеку, обеспечить его поездки на языковые курсы, а так же, чтобы он имел возможность познакомиться с достопримечательностями Хельсинки, отвлекаясь от тревожных мыслей.

Россию подняли с колен, а людей пока еще нет

Маленькая Финляндия может, а большая Россия – нет.
Почему?
Для беженцев в РФ нет никаких условий, никакой помощи. Ни жилья, ни пособий.
Люди из Чечни, уехавшие из-под бомб – вынуждены были скитаться по своим родным, или ночевать где придется. Помню, как мы с матерью бездомные, после ранений, приехали в Ставрополь в конце 2004 года и нам в Миграционной службе сказали:
- Помощь от российского государства сто рублей на человека. И все. «Беженцами» мы тут никого не считаем…
А сто рублей так и не дали.

Полина Жеребцова,
Слово без Границ

Эмиграция. Почему среди беженцев столько воров?

В последнее время миграция в Финляндию усилилась, в том числе и из России. Кто-то добирается сюда легально, имея на руках документы, другие нанимают «проводников», которые за большие деньги переводят человека через границу. После того как нуждающийся в убежище пересечет границу Финляндии, по закону он должен официально обратиться в полицию и сдаться.
Его ждет три интервью: краткое – по приезду в Финляндию, дорожное – интервью в полиции по поводу маршрута и миграционное интервью – самое главное, решающее судьбу прошения. Именно от последнего интервью зависит, получит ли просящий – на беженском жаргоне – «позитив» и убежище или же его ждет «негатив» и депортация.
На все время пребывания в Финляндии, пока рассматривается прошение об убежище, беженцу предоставляется денежное пособие и крыша над головой. Иногда дело рассматривается несколько месяцев, иногда – несколько лет. Для проживания предназначены специальные центры для беженцев, похожие на гостиницы.
Так вышло, что из-за преследований, связанных с публикацией моей книги, мне тоже пришлось покинуть родину и попросить убежища. По природе своей я любопытна, а в центрах для беженцев – много историй разных оттенков. Я стала их собирать.
Одним из самых грустных открытий было то, что среди беженцев много не только преследуемых или просто несчастных людей, или искателей приключений, а просто воров. Сегодня поговорим о последних.

Казалась бы: зачем воровать там, где все можно получить бесплатно, будучи бедным? Жилье, пособие, еду. Есть религиозные организации, бесплатно раздающие пищу нуждающимся в разные дни недели, есть специальные магазины, где помимо пакета еды можно взять новые или слегка поношенные вещи, одежду – бесплатно.
Мне в первые дни приезда в Финляндию попалось замечательное место, которое я окрестила про себя «магазином для бедных». В этом «магазине» с понедельника по пятницу шесть часов светового дня бесплатно раздают еду! Всем без исключения, не требуя никаких документов или доказательств того, что человек нуждается. Раз пришел сюда, значит, нуждается.
Я специально зашла, в такой «магазин» в приличной одежде и мне никто ни в чем не отказал. Сотрудники на английском языке вежливо спросили, какие продукты я желаю?
Мне предложили:
две пачки свежего молока;
мягкий хлеб с сухофруктами;
куриную колбасу;
пюре из моркови;
пачку готового нарезанного салата (огурцы, помидоры, зелень);
фрукты.
Из этого я сделала вывод, что в такой стране, где так заботятся о людях, воров просто не может быть. И ошиблась.

В центре беженцев, куда меня разместили, в первую же неделю я столкнулась с вором. Я пришла на курсы финского языка и молодой мужчина, беженец из нашей же группы, предложил мне купить у него новый телефон за 20 евро. Телефон был без зарядного устройства, женский, розовый по цвету. Я, понятное дело, отказалась.
«Такой в магазине 300 евро, – сообщил беженец обиженно, – а я тебе за 20 отдаю!». А потом добавил: «Я каждый месяц отправляю на родину посылку с телефонами и деньги. Европейцы богатые, с них не убудет…».
«Не подходите ко мне с такими предложениями», – резко ответила я. И решила узнать, что по этому поводу думают сотрудники центра беженцев. «Полиция разберется!», – бодро сообщили мне на ресепшене. А пожилая беженка из нашего центра сказала: «Сегодня привезли очередного вора. Он что-то украл из супермаркета. Его привезли сюда на полицейской машине и выписали штраф». Привезенный вор улыбался, сидя на диванчике в холле, – оказался мой соотечественник. Едва я дошла до лифта, появился незнакомец и прошептал: «Вам вещи нужны? Все за 50% от стоимости товара. Наша дверь на третьем этаже…" – «Хаарам! – только и смогла ответить я на это. – Стыд и позор!» Но некоторые беженцы пошли за «продавцом».

Я находилась в транзитном центре: это означает, что люди туда прибывают ежедневно и часто переезжают в другие центры проживания беженцев. Я решила провести опрос среди приличных русскоговорящих беженцев из других центров проживания, чтобы узнать: есть ли воры у них, чем воры живут и почему остаются безнаказанными? И вот что мне ответили.

Ислам, 31 год:
«Моя семья попросила убежище год назад. Нас поселили в лагере беженцев на востоке Финляндии. Воры там были. Сплоченная банда из русскоязычных граждан: белорусов, украинцев, армян, грузин, русских и чеченцев. В основном они промышляли по магазинам с техникой: воровали аппаратуру и сбывали ее тут же в лагере. К сожалению, у них было много покупателей.
Никогда не замечал, чтобы воровали арабы или африканцы. Они – шумные, эмоциональные. Но не воры. А за граждан бывшего СССР всегда неловко. Ведь из-за нескольких негодяев ко всем русскоговорящим складывается негативное отношение.

Некоторые из воров считают себя Робин Гудами. Они воруют помимо всего прочего шоколад и печение коробками. Как они выносят это из магазинов – загадка. Но потом они раздавали сладости детям в лагере.
Конечно, нашлись люди, которым надоело бесконечное воровство – и кто-то пожаловался в полицию. Ночью к нам нагрянули с обыском и много техники изъяли. Хорошо, на наш старый ноутбук у нас были документы. Ворам обычно выписывают штрафы, в тюрьму не сажают. А зря. Им там самое место».

Катерина, 45 лет:
«Я жила на севере страны в центре беженцев. Сам центр-лагерь похож на большое общежитие. Люди в основном порядочные, честные. У нас всего два вора было: один из Белоруссии, а второй из России. Молодые парнишки. Одному 23 года, другому и того меньше. Они на спор воровали целыми днями: айфоны, конфеты, носки, женское белье, плюшевые игрушки.
Я парня из Белоруссии все время останавливала: «Зачем, – говорю, – воруешь?! Живи честно! Пособие тебе дают, крыша над головой есть». Он в ответ смеялся: «Я сюда приехал деньги зарабатывать. Мне убежище не нужно!», – и показывал пачки денег. Через месяц купил машину. Подержанную. Как?! Каким образом?! Но с тех пор катался он на машине.
Однажды пошел он с утра на «дело», не слушая мои укоры. Возвращается вечером довольный, аж танцует. «Что случилось?», – окружили его русскоязычные беженцы. «Я сегодня пошел воровать, – рассказывает наш белорус, – Взял два дорогих костюма в магазине, каждый больше тысячи евро. Выкинул свою одежду, а их – надел на себя. Потом, думаю, дай-ка еще прихвачу сока. Взял и пошел. А у выхода коробка запищала. Охрана ко мне. Спрашивают: «Почему вы не платите за сок?», а я не дурак, законы знаю, отвечаю: «У меня денег нет – вот я и решил коробку сока на место поставить, а вы не поняли». Но они все же позвонили в полицию. Приехала полиция. Обыскала меня. А у меня ничего нет в карманах. Костюмы-то новые. И вот я стою перед ними в двух краденых костюмах, на мне более чем две тысячи евро, а они еще и передо мной извинились: они даже не поняли, что я эти костюмы украл! Вот какой я умный».

Тамара, 50 лет:
«Во всех лагерях, центрах проживания беженцев есть воры. Во всех. Перед финнами нам стыдно за них. Воров можно узнать вот по каким признакам. Во-первых, они не учат финский язык. Когда я спрашиваю «Почему?», воры отвечают, что им все равно нужно вернуться на родину и они тут по «делу». Немного все они говорят на английском языке. Во-вторых, их истории, связанные с прошением убежища, не сопровождаются свидетельствами и документами. Воры смеются, как легко они выдумывают несусветицу, чтобы пожить в Финляндии на халяву. И, наконец, воры всегда в банде. Они не воруют поодиночке.
Как только мы приезжали в очередной лагерь, к нам подходил кто-то из банды и предлагал вещи, аппаратуру или сотрудничество. Мы, конечно, всегда отказывались.
Воры не настойчивы. Если беженец один раз прогнал их от себя, вор старается больше перед ним не «светиться». Зато они часто меняют внешность. То отпускают бороду, то сбривают ее, делают разные прически. Им нельзя, чтобы в супермаркетах их лица стали узнаваемы.
Воры иногда исчезают. Они называют это «командировками» в Швецию и Норвегию. Ведь в Европе – открытые границы. Если человека нет несколько дней в лагере, он не ходит на учебу, то, скорее всего, он в «командировке». Хотя может обманывать, что поехал к «друзьям» или «родным».
Радуясь, что их не сажают долгое время в тюрьму и они отделываются штрафами, воры совсем потеряли стыд. Были случаи, когда я лично была свидетелем вот какой ситуации: вечером в холле многолюдно. Возвращается вор и кричит: «Я сегодня пустой», – и вид у него печальный. Или: «День удался!», – и сияет. Наворовал полный рюкзак».

Вот так, оказывается, можно паразитировать на финской честности и русской национальной самокритике. Выходцы из бывшего СССР рассказывают, как тяжело им дома, финны – верят и жалеют, а профессиональные воры – воруют.


Полина Жеребцова
Slonru

Эмиграция. Как жить, когда родина заграница?

Утром отчетливо слышен шепот ветра и проснувшиеся птицы ликуют, глядя на солнце.
Я выхожу из своей комнаты в центре проживания беженцев. Мне нужно спуститься по длинной лестнице, обогнуть улицу, чтобы оказаться в зеленом парке среди одуванчиков и маленьких рыжих белок. Сняв кроссовки, я залезаю на большую скамью, сажусь в позу «лотоса» и, закрывая глаза – медитирую. Я хочу забыть обо всем. Стереть из памяти видения и мысли.

Мне было девять, и я шла по мосту через реку, разделяющую мой город на две части.
На мосту стояла пушка, а рядом сидели на стульях несколько русских солдат. Внезапно с другого моста чеченцы-боевики, в волосах которых мелькали зеленые ленты, выстрелили с гранатомета. Солдаты ответили из пушки.
Начался бой. Грохот и гарь заволокли все вокруг. Я, мама, незнакомые люди с детьми, старики несколько часов лежали на щебне в разрушенной гостинице «Кавказ», куда нам всем посчастливилось отползти. Я решила, что смерть на этот раз не обмануть, но один седой старик сказал:
- Так не бывает, чтобы все погибли. У каждого своя судьба!
После его слов, куча мусора в углу разрушенной гостиницы зашевелилась, и прикрытые до этого момента мусорными мешками четыре русских солдата, выползли на свет. От удивления никто не мог ничего сказать. Только старик спросил:
- На мосту идет бой. Что вы тут делаете?
Один солдатик ответил:
- Мы прячемся. Не хотим воевать. Хотим домой!

***

Кто сказал, что в Аду есть финишная прямая? Ее нет. Есть только круг, где мечутся жертвы.
Бомбежки длились для меня десять лет. Были и преследования на «национальной почве», и ранения….
Власти стравили народы, жившие до этого в мире.
Смерть всегда была рядом.
И словно в противовес ей родился Дневник, в который я записывала события, окружающие меня. Пляску безумного карнавала, где гибли тысячи людей, разных национальностей и возрастов…
После десяти лет войны, мало что изменилось: начались годы выживания в несуществующем мире.
Я была не нужна своей стране.
От свидетелей военных преступлений принято избавляться.
Выехав за пределы Чеченской республики, я продолжала сталкиваться с коррупцией, липовым образованием, бездарностью врачей, неимоверной жестокостью полиции и военных РФ к своим гражданам.
Простые люди там жили тихо: боялись поднять головы. Если кого-то убивали рядом, большинство отворачивалось и старалось не замечать этого. Старики – голодали, роясь в мусорных ящиках, дети в большинстве своем, росли как сорняки.
А в тех журналистов, кто не боялся говорить правду, стреляли все чаще и чаще…

***

Едва ночью я закрываю глаза, пространство и время преломляются, настойчиво возвращая меня в город Грозный, в август 1996-го.
В этот августовский день я, как и положено одиннадцатилетней девчонке, помогала по дому. Война в Чечне стала привычной частью моей жизни, вместе с отсутствием благ цивилизации. Вода – в колодце, печь – на дровах во дворе.
Но иногда случались затишья, когда воюющие стороны отдыхали, а мирные граждане, собирались у подъездов, вдыхая воздух, смешанный с гарью пожарищ.
Неся из колодца воду в пластмассовых ведрах, я и мама поздоровались с соседями, и зашли к себе. Дверь еще закрывалась, как энергетический портал между мирами, когда взрывной волной меня швырнуло через весь коридор на кухню. В наш подъезд с российского поста – прилетел снаряд. На страшные крики мама выбежала с простыней в руках и стала рвать ее на мелкие полосы, перевязывать раненных. Другие соседи спешили из своих квартир на помощь пострадавшим…
Одной простыни оказалось мало. Многие люди были убиты, разорваны на куски.
Их нужно было чем-то накрыть…
Мама решила принести все простыни из нашего шкафа. Зашла на минуту в квартиру.
Неправда, что снаряд не попадает в одно и то же место два раза. Не верьте этому никогда: это военные байки. Он – попал! И все, кто прибежал на помощь, остались лежать рядом с теми, к кому так спешили…
По частям человеческих тел можно было изучать анатомию.

***

Есть на карте мира такая страна – Россия.
В ней опасно писать правду. В том числе о войнах в Чечне. О тысячах тысяч убитых мирных жителей…
В январе 2012 я опять обманула смерть.
Потолок в больничной палате пританцовывал.
- Зачем тебе неприятности с властями?! Молчи и не лезь!– наставляли меня на «верный» путь «доброжелатели».
Не могу молчать, после того, как мои ноги, были по щиколотку в густой соседской крови, когда я в одиннадцать лет, вошла в подъезд, в августе 1996-того…

***

На плите вскипел чайник, в кастрюльке сварились макароны.
Город на Неве – наш последний форпост.
Я и муж раздали все нажитые вещи, оставили съемное жилище. Кота по имени Пончик – завещали друзьям-правозащитникам.
Мы не выдержим больше угроз и ужаса Ада. Попробуем пересечь его границу.
И будь что будет!
Мы лишились всего – оставив себе лишь рукописи и старый ноутбук.
Мы раздарили все, что имели.
Мы вышли в Путь, отодвигая смерть за границу круга.

***

Центр проживания беженцев – похож на муравейник. Здесь обитают легенды, истории и рассказы о том, как прибывшие решились покинуть свою родину.
В будние дни недели каждого беженца ждут курсы финского языка.
Обычно на уроке находятся беженцы из десятков разных стран. Все – стараются. Преподавание на финском впечатляет, потому, что сразу происходит погружение в мир северных легенд и голосов.
Я слушаю речь учителя и ее ассистента, и едва прикрыв веки, воображаю себе, как несколько сотен лет назад представители этого народа говорили между собой на этом же языке, готовясь воевать за свою землю или собирая урожай.
Чтобы объяснить нам значение того или иного слова, учителя превращают урок в пантомиму и разыграют сценки.
Новое финское слово, путешествуя по рядам учащихся, вызывает одобрительный гул. Каждый представитель своего народа, пытается угадать первым – что оно значит.
- Кирпич! – шепчут чеченцы
- Стена! – говорят дагестанцы
- Краска! – кричат африканцы.
- Комната? – предполагают боснийцы.
Курды хлопают в ладоши и что-то объясняют жестами, сирийцы – издают гортанные звуки.
- Камень! Камень! – твердят по-английски белорусы.
- Учитель говорит о ремонте… – подсказывает мне муж.
В итоге это финское слово – означает шов между кирпичами.
И так каждый день!

***

Столовая в центре беженцев – это в первую очередь «островок» новостей, плюс хорошая пища. В наш первый ужин нам подали рис с бараниной, салат, соус и на десерт – фрукты.
Хлеба в столовой можно брать не более трех кусочков в руки. Но в номер категорически запрещается брать с собой все, кроме сока и фруктов. Это делается в санитарных целях.
Народ вокруг живой, галдящий. Молодые ребята из африканских стран и Ближнего Востока ведут горячую дискуссию. Кто-то встает и идет за добавкой.
Нас удивило, как неожиданно парень из Сомали сидевший рядом, громко запел песню. Выяснилось: он доволен и радуется, что сыт.
Как потом обнаружилось, песни у сомалийцев – разные, в зависимости от настроения: когда ждут обеда – грустные и спокойные, словно в их душе кончается жизненная энергия. А когда поедят – громкие и веселые.

***

Мальчик и его папа. Мы встретились утром у аппарата кофе.
Доверье – это вирус. Иногда оно поражает внезапно.
- У меня проблемы с властью. Политика. Я с Кавказа.
Выехать легально не получилось – запросто сообщил мне незнакомец. И рассказал удивительнейшую историю: за большую сумму, он в Санкт-Петербурге нашел «Проводника». Всю ночь они ползли по осенней слякоти, в грязи и снегу, в водолазных костюмах и противогазах по той части леса, где проходит граница России-Финляндии.
- В водолазных костюмах?
- Да, мы подумали так легче ползти…
- Простите, а зачем противогазы?
- Это если шашку дымовую кинут.

Пять тысяч евро.
Вот сколько стоит – подобный переход. От Родины…

***

Светлана недавно появилась в центре проживания беженцев. Русская женщина – добра ко всем.
Она родилась и выросла в Санкт-Петербурге сорок шесть лет назад. Муж, который поначалу был неплохим парнем, стал спиваться.
Избивал ее и общего ребенка так, что в больницах им накладывали швы. Уйти было некуда. Жилье общее. Муж связан с криминалом и полицией, что, по сути, в РФ – одно и то же. Алкоголик. Игрок. Задолжал огромные суммы дружкам, требовал у Светланы деньги, зная, что она работает в книжном магазине.
В 2010-м году, после очередного избиения, несчастная женщина оказалась в больнице с инсультом. Ни вызовы полиции, ни обращения в суды не помогали ей: даже развод с извергом, согласно российским законам, продолжал защищать пребывание истязателя на общей жилой площади.
Последней каплей в чаше страданий стала кража всех ценных вещей из квартиры друзьями бывшего супруга. Полицейский, который приехал на вызов, забрал себе, последнюю ценность, что нашел в квартире Светланы – ее золотую цепочку.
- Кто может защитить меня и сына в России? В стране, где законы не защищают женщин от домашнего насилия! – говорит Светлана и ее руки трясутся: – Я оставила сына у дедушки, и приехала в чужую страну – спасать свою жизнь. Я попросила убежище! Я не могу вернуться. Мне даже страшно подумать об этом!

***

Иногда с раннего утра моросит дождь. Он заливает окно, смывая пыль. Красиво.
Но, именно в такие дни у Аслана из Чечни болит сломанное предплечье.
Обычно, он стучит в нашу дверь и спрашивает, нет ли у нас валерьянки?
Перед дождем его мучают кошмары, о том, как его пытали военные: подключали к нему ток, били железным прутом, подвешивали и растягивали на неких огромных железных пыточных инструментах, видимо специально выданных – для извлечения из граждан нужной информации.
Но, как палачи не просили вспомнить, что его дядя – «боевик», Аслан этого, так и не вспомнил.
Спасибо, правозащитники вступились.
Родным Аслана удалось докричаться до них…

***

Старый отель, в котором расположен лагерь беженцев в Хельсинки, хранит многие тайны.
Даже камеры слежения не знают того, что ведает он. Вот пришел беженец с большим рюкзаком, с виду – милейший человек, но старый отель знает, что это – вор.
Вор лжет полиции, лжет новым знакомым и лжет самому себе, ища оправданий.
Ему ничего не грозит на родине, где воровство не считается особо тяжким грехом. И в сравнении с пытками и убийствами, воровство считают, чуть ли не благородным делом…
Вор – выдумал свою историю от начала до конца, пытаясь одурачить полицию.
Но старый отель знает участь вора: его депортируют, а все деньги от краденых вещей не принесут ему счастья.
Никогда.

***

Шепотом, в полумраке комнаты, узнав, что я иногда пишу Дневник, она просит:
- Измени мне имя…
Глаза молодой женщины смиренно опущены, руки заняты: она держит на руках ребенка
По-арабски – Амина – значит – «Верная».
В одном из сел Чечни остался ее дом и сад, в котором они с матерью выращивали виноград и яблоки.
Амина вышла замуж в шестнадцать. Через год ее мужа, работающего на стройке, без объяснений забрали военные.
Утром труп с перерезанным горлом обнаружили на трассе соседи. Все тело было в ножевых ранениях. Через какое-то время схватили и увели младшего брата мужа. Пропал бесследно в одной из тайных тюрем.
А потом, словно за преступницей, военные пришли за ней. Два месяца Ада. Издевательств. Пыток. Уговоров, подписать бумагу, что ее муж и брат ее мужа – «боевики»…

***

Его мама была русской, а папа – чеченец. В четырнадцать лет он – потерял отца.
Во вторую войну – остался круглым сиротой. Русская мама погибла 21 октября 1999 года на рынке города Грозного. Туда «упала» российская ракета.
Шамилю было семнадцать.
Что он видел?
«Зачистки» – когда военные хватают граждан, утаскивают, избивают.
Стрельбу. Взрывы.
Три года и три месяца Шамиль провел в подвале. Он не видел солнца, в тайной тюрьме, где военные пытают людей. Ежедневные избиения и унижения.
Родные ни в больницах, ни в морге не могли отыскать его тело.
А потом непомерный выкуп…
Взятка, чтобы отпустить его живым.

***

Я познакомилась с ней в холле. Она вошла внезапно легкой поступью. Люди, увидев ее, не сговариваясь, мгновенно встали в полный рост.
Мужчины, женщины, подростки. Все, кто сидели и говорили о своих проблемах, об эмиграции и войнах в разных уголках земли.
Встали курды и сирийцы, чеченцы и грузины, боснийцы и молдаване.
Встали русские, ингуши, афганцы и сотрудники центра беженцев – финны….
Они встали перед маленькой робкой старушкой из Африки, укутанной с ног до головы в разноцветные восточные ткани.
Она смутилась, но громко сказала:
- Ассаляму алейкум!
- Ва-алейкум ас-салям! – ответили ей все присутствующие.
Люди из разных стран не знали языков друг друга, а приветствие им было понятно.
Старушка сделала легкий жест рукой – садитесь.
Ее лицо и кисти рук хранили в себе солнце пустыни. Ее глаза были глубоки, как африканские колодцы.
От старушки-мусульманки шел свет. Он был незримым, но каждый человек – ощущал его.
Словно вся комната наполнилась сиянием с ее приходом.
- Наверное, она никогда не пропускала молитвы – прошептала девушка из Ингушетии: – И теперь с ней особая милость Аллаха.

***

Утром, если дождь не бывает моим гостем, а крадется робкое солнце под пение птиц, я открываю дверь своей комнаты и спускаюсь вниз по длинной лестнице.
Я иду в парк, в котором среди берез и сосен живут маленькие белки и есть озеро с голубой водой.
Я сажусь на скамейку и закрываю глаза.
Мне хочется забыть о возможности справлять в каждом месяце – свой день рождения.
За десять лет на войне в Чечне, в каждом месяце появились несколько дней, когда я обманула смерть.
Мысли ползут бесчисленным роем – о том, как в четырнадцать лет я пережила имитационный расстрел, когда военные постреляли над головами мирных людей, о том, что с тех самых пор я задыхаюсь, ощущая боль в сердце.
С нами военные – «пошутили»…
А на улице рядом всерьез расстреляли мирных жителей – стариков и семилетнего ребенка.
Трудно забыть это.
Но, если медитацию сделать правильно: медленно вдохнуть воздух, наполненный солнцем, закрыть глаза и внутренним зрением посмотреть на переносицу, а потом выдохнуть, произойдет чудо: мысли на мгновение исчезнут и освободят душу.


Полина Жеребцова, писательница-документалист. «Из дневника о Европе»

  
Слово без Границ

Для одних важно исчезновение страха, для других – голода

В Хельсинки есть несколько центров для людей, попросивших убежище. По внешнему виду они ничуть не отличаются от других строений, настолько гармонично они «вписаны» в архитектуру города. Наверное, вот так должны «вписаться» в новый для себя мир и мы, в отчаянье покинувшие свою Родину. Как проходит этот сложный процесс адаптации, какие уроки мы усваиваем быстро и просто, и что ставит нас в тупик?
Первое и самое главное – после изматывающего и невыносимого недоверия ко всем и всему мы начинаем доверять людям. У нас исчезает чувство постоянного страха. Мы открываем совершенно новый мир – сочувствия, милосердия, предрасположенности к добру.
Центр для беженцев, схож с неким живым организмом и каждая его составная часть выполняет определенные функции. Например, ресепшен это орган, отвечающий за жизнеобеспечение.
Входишь с улицы – попадаешь на ресепшен. Это головной мозг, и даже сердце центра. Отсюда беженцы узнают всю необходимую информацию. Получают важные письма: вызовы к адвокату, врачу, в полицию или миграционную службу.
Под самой крышей находится прачечная. Можно сказать - печень, некий орган, обеспечивающий очищение. В прачечной стоят стиральные машины, автоматически заправляющиеся порошком и кондиционером. Рядом расположены сушилки для белья. Все сделано для удобства проживающих.
Со столовой тоже все понятно. Это наш орган пищеварения. Правда, я думаю, что для очень многих людей, которые голодали всю жизнь, столовая скорее – всё! Она занимает, наверное, главенствующую роль в жизни тех, кто никогда не ел досыта на Родине.

Не меню, а песня!

В первый день заселения работники проводят инструктаж о правилах поведения в центре. Выдают постельное белье, одеяла, подушки, полотенца, средства гигиены. И ведут в столовую.
- Вот здесь нужно брать поднос и столовые приборы, тут подают блюда. Есть вегетарианские блюда. Но это отдельное меню. Надо только сделать заявку.
Перед завтраком, обедом или ужином в виде информации в столовой появляется фотография животного, которого сегодня подают. А рядом стоит открытая книга с нарисованными овощами и фруктами, подписанными по-фински. Таким образом, беженцам помогают выучить самые необходимые слова.
Те, кто находится в центре пару месяцев, уже знают основные фразы и могут без труда объясниться с сотрудниками столовой. Попросить добавки, объяснить свои пристрастия в еде. Многих выручает английский язык. Но есть новички, которые не знают ни финского, ни английского. Они пытаются объясниться жестами.
В первый раз нам подали рис с бараниной, салаты, соус и фрукты на десерт.
Хлеба в столовой можно брать не более трех кусочков в руки. Съешь – дают еще. Но, в номер категорически запрещается что-либо брать, кроме сока, фруктов и мороженого. Это делается в санитарных целях.
Помню, как нас удивило, когда неожиданно парень из Сомали, сидевший рядом, громко запел. Выяснилось: он просто радуется тому, что сыт.


Настоящий ньюс-рум

Те, кому выдано письмо – «трансфер» на север, восток или запад Финляндии прощаются в столовой со всеми с кем успели подружиться в Хельсинки: с другими беженцами, сотрудниками центра проживания и поварами. Обнимаются, плачут, обмениваются телефонными номерами. Говорят «Мой-Мой!», что означает: «Пока!».
Переезд -»трансфер» подразумевает, что прошение об убежище будет рассматриваться соответствующими службами дальше, а на все время ожидания человеку выдается жилье и пособие в другом регионе Финляндии, уже не в столице.
Время ожидания может занимать от полугода до двух лет.
Просящему убежище выдают билеты на поезд, бумагу с уведомлением, куда ехать и сообщают, что на вокзале он будет встречен сотрудниками другого центра проживания беженцев.
Самая же страшная тема в разговорах – отрицательное решение миграционной службы. Человека, получившего отказ, видно сразу. Он ничего не ест, теряется во времени и пространстве, словно его корабль, плывший по намеченному пути, вдруг оказался в Бермудском треугольнике.
Отказ можно обжаловать в суде с помощью адвоката, чьи услуги для просящего убежище бесплатны, так же как и услуги переводчика на всех стадиях процесса. За все платит социальная служба.
Иногда, происходит так, что единожды получивший отказ в убежище, после обжалования – обретает статус беженца. Время обжалования решения – занимает несколько месяцев.


Беглецы-наглецы


Однако, мы были поражены, когда обнаружили, что существуют просители убежища, которым важны приключения, а вовсе не защита.
Нас удивил один «отъезжающий»:
- Я завтра улетаю. Мне пришел «негатив» и сотрудники социальной службы купили мне билет на самолет,- неожиданно сообщил нам русскоговорящий парень за соседним столиком. – Восемь месяцев я был в Швеции, три месяца в Финляндии, и в итоге «негатив»…
- Это ужасно! Что с тобой теперь будет? Подашь в суд? – воскликнули мы.
- Нет. Я даже не грущу – ответил парень, улыбаясь: – У меня на родине все в порядке, есть и дом, и машина. Я просто хотел путешествовать. Сочинил историю, что был в мафии, и она за мной гонялась из-за денег. Я и не думал оставаться в Европе навсегда, просто хотел тут пожить …
Мы не знали, что на это и ответить: ведь многие люди действительно нуждаются в убежище, а тут такое…
А парень продолжил:
- Даже документы не отдавал. Сказал: «Потерялись». А паспорт был в носке. Полицейские мне и поверили. Не обыскали.
- Как же можно?! – не сдержалась беженка, сидевшая рядом: – Мы бежим от смерти, а такие, как ты нагло притворяются!
- Я тут не один, с друзьями приехал, – улыбнулся парень. – Просто дома скучно! Хотелось, веселья, красок. И я их получил!

И мы получили урок.

Полина Жеребцова,
Слово без Границ

Эмиграция. Истории из лагеря. Сердце

В центре проживания беженцев случается множество историй. Каждый день кто-то добирается сюда. Слышны ноты разных языков. Пахнет чужеземными приправами с кухонь. Смеясь, бегают дети с разным оттенком глаз. Есть малыши, у которых волосы словно жесткая проволока, и на голове до трехсот косичек. У других же - каштановые локоны, у третьих - золотые...
На одной лестничной клетке живут сунниты, шииты и суфии. Тут же рядом: христиане, атеисты и маги.
Наверное, это просто такое время и такое место, но хочется, чтобы оно, как можно дольше не заканчивалось. Ведь – лагерь беженцев, это остров, где существует мир, посреди океана войны и непонимания.
Возможно, все эти люди не стали б добрыми соседями и друзьями друг другу в иных условиях, но сейчас настрадавшись, потеряв близких и родину – они словно очнулись от глубокого и страшного кошмара.

Недавно, в наш дом прибыла семья беженцев из Сирии. Молодая женщина Фади, двадцати лет, ее супруг и дитя трех лет отроду – их дочка.
Единственное, что сразу объединило нас – было приветствие, понятное каждому. Фади, закутанная с головы до ног, часто молилась и читала Коран в своей комнате, соседней с нашей, изредка выходила в магазин за продуктами. Я познакомилась с ней поближе через несколько дней их прибытия. Это случилось так: иногда, мой желудок отказывается принимать пищу и начинается сильнейший болевой приступ. Новая соседка не поняла, что именно происходит, и почему поднялась суматоха: но стала настойчиво стучать в нашу дверь.
На стук выбежал мой муж.
Храбро забежав к нам, Фади, что-то твердила по-арабски и взмахивала руками. Она подумала, что возможно, шум из-за того, что меня обижают, и бросилась мне на помощь! Мы с мужем были поражены ее благородному поступку: выросшая в арабской среде, послушная и скромная женщина не осталась равнодушной, к тому, что кого-то по ее мнению – могли обидеть!
Соседку мы успокоили – объяснив на ломаном английском, что такие приступы у меня случаются. Чечня. Десять лет на войне. Голод.
На следующий день, я обратила внимание, что Фади, не дает мыть полы в коридоре женщине с Кавказа, которая собирается скоро стать мамой. Объяснив пантомимой, что мытье полов – может быть опасным для ребенка, Фади отобрала ведро и швабру и принялась самостоятельно наводить порядок. Стало ясно, что на нашей лестничной клетке – хорошим человеком прибавилось.
Вместе соседи держали пост, все угощали друг друга после вечерней молитвы, а встречаясь в коридоре, говорили «Салам!»
Несколько раз мне удавалось застать такую картину: Фади забрав корзину, с тяжелыми постиранными вещами у пожилой женщины-соседки сама развешивала их на просушку.
Все сильнее с каждым днем пробуждалась надежда, что ничего плохого не может случиться здесь, с нами, на этом «острове».
Но несколько дней назад Фади позвонили. Сказали, что ее отец убит дома, в Сирии.
Как назло, в это время – никого из нас не было.
Фади, привыкшая сопереживать и помогать другим, почувствовала и на этот раз всю боль.
У нее случилась истерика. Супруг вызвал врача, привезли лекарство.
Но это не помогло. Она проплакала всю ночь, а утром ее увезла машина скорой помощи в госпиталь. В настоящее время наша двадцатилетняя соседка никого не узнает, ее частично парализовало.
Все, что мы можем – это просить Бога, чтобы он помог ей пережить горе.
Это кажется далеко: Сирия, война, люди…
А на самом деле – все ближе, чем думается.
Стоит только открыть входную дверь.
Или сердце.

Полина Жеребцова,
Слово без Границ

Эмиграция. Истории из лагеря. Рамадан на чужбине

Каждый мусульманин на родине знает время молитвы. И на часы не смотри – все доведено до автоматизма – как, куда, что. Но как быть тем, кого судьба забросила на чужбину? Туда, где белые ночи? Например, время для намаза в Финляндии совершенно разное на севере и на юге. А с началом поста возникла вообще страшная путаница.
В импровизированных мечетях, где по пятницам собираются мужчины – раздали бумажные листы, на которых было написано, что разговляться можно по времени Мекки. Т.е. в восьмом часу вечера.
- Мекканское время? – спрашивали друг у друга верующие: – Точно ли разрешено пить, и есть после указанного часа?
Все волновались, поскольку одна ошибка – и пост нарушен!
На бумаге из мечети говорилось, что утренний прием пищи следует делать по местному расписанию, а разговляться можно по времени Мекки, которое едино для всех городов мира. Это условие действует для тех мест, что находятся близко к полярному кругу.
Если на юге Финляндии можно разговляться уже в одиннадцатом часу вечера, то на севере страны на час позже.
В итоге верующие разделились: кто-то решил держать пост в щадящем режиме по времени Мекки, другие же, напротив, проявили выдержку – даже на севере, где время дневного поста ровняется 19-ти часам!

Интересно: вдали от родины, в центре проживания беженцев, люди воспринимали пост не просто как символ веры, но и как символ своего далекого дома. Не было равнодушных людей. Держать пост хотели даже дети. Даже некоторые христиане, решив поддержать друзей-мусульман, прекратили прием пищи и воды в дневное время суток.
Почему только беженцы – братья. А в местах своего проживания между конфессиями вырастает стена недоверия и страха?


Хлебом – едины….

Все центры проживания беженцев – разные: есть по типу отелей со столовой, там беженцам готовят повара. А есть по типу общежитий с общей кухней и соседями: там можно готовить пищу самостоятельно.
Беженцам, проживающим в центрах со столовыми – сложнее, так как пища выдается в дневные часы в строго определенное время. На каждом жилом этаже находится микроволновая печь: можно подогреть пиццу или пирожки. Но готовить негде.
Однако, узнав о том, что многие люди держат пост в месяц Рамадан, сотрудники центра беженцев в Хельсинки начали открывать столовую после закатной молитвы!
Дабы верующие могли подкрепиться горячей пищей.
Помимо этого каждому выдается пакет с кексами, соком и фруктами.
В тех центрах, где есть общие кухни – днем все замирает. К вечеру женщины выходят готовить: пекут сладкие пироги, пышки и булочки, делают плов, овощные салаты и варят вкусные супы.
В Финляндии есть магазины, где продаются халяльные продукты.


Доброта

В Рамадан каждый верующий старается совершить, как можно больше добрых поступков. В первый же вечер пожилая соседка из Сирии начала что-то говорить окружающим по-арабски.
Никто ее не понимал: в нашем доме живут китайцы, кавказцы (разных национальностей), боснийцы, сомалийцы и курды.
Соседка упорно продолжала всем что-то объяснять, чертя руками в воздухе круги и улыбаясь.
Наконец, я догадалась: «Вам нужна тарелка»? Я вынесла ей тарелку. Соседка радостно закивала. Взяла мою посудину и налила супа. Сирийского. При этом, продолжая объяснять что-то, прикладывая руку к сердцу. Стало ясно, что это «суп ее народа, очень вкусный, и она хочет им всех угостить».
Остальных соседей уговаривать не пришлось: они побежали за тарелками.
Суп действительно оказался бесподобный: ароматный, с лапшой, крупой и невиданными приправами.
С этого вечера повелось после закатной молитвы, угощать друг друга вкусностями: китайцы наловили в пруду рыбы и пожарили, курды раздали лепешки, кавказцы сделали плов, а я насобирала чернику в ближайшем парке, а потом испекла торт с ягодами!

Полина Жеребцова,
Слово без Границ

Эмиграция. Истории из лагеря. Праздник в коридоре

Нечасто в лагере беженцев случаются праздники. Сотрудники социальной службы, конечно, стараются: в летние месяцы возили на пляж, устраивали на лужайках барбекю, организовывали морские прогулки. Мужчины - рыбачили (вылавливая щук по 5-10 кг.) в прозрачных финских озерах. Женщины собирали ягоды и варили варенье. Однако дни текут монотонно, или, как говорят в нашем центре проживания беженцев – «меж мирами». Все ждут решения миграционной службы: что появится на весах судьбы?

Мы пересекли границу своего мира беззакония и хаоса, но в новый, светлый мир еще не допущены. Мы только в коридоре ожидания, в котором ждем бумагу: она оповестит о решении относительно дальнейшего пребывания в Финляндии. И нет никаких правил или точно установленных сроков: бывает так, что беженец ждет эту бумагу годами, а случается, всего несколько месяцев.
Неожиданно в дверь постучали, как раз когда я думала о заветной бумаге…
Открыв ее, я с удивлением поняла, что меня приглашают на день рождения. Арабский.
Наскоро набросив шаль на домашний халат, я отправилась в гости.
Язык в лагере беженцев – дело десятое. Если знаешь на английском слов двадцать: договоришься всегда. В ход идут жесты и мимика. Потрясающий театр пантомимы!
Оказавшись на месте торжества, я обнаружила следующее: на арабском дне рождении мужчины никогда не присутствуют: только бабушки, женщины и девочки.
При входе в зал гости оставляли на вешалке накидки, платки, хиджабы и паранджу и оказывались в таких восхитительных нарядах, с таким макияжем, что у меня просто дух захватило! А я-то во всем домашнем! И теперь куталась в шаль – она выглядела более прилично, чем старый халат.
На празднике маленького мальчика Амира оказалось множество гостей. Амиру исполнилось четыре года, и он суетливо бегал между пришедшими. Его мать Латифа, молодая женщина двадцати лет, которую я привыкла видеть на лестничной клетке в огромном платке, танцевала с браслетами на руках и ногах в центре комнаты. Гремела арабская музыка, а гости, усевшись в большой круг, хлопали в ладоши.

Танцы без торта

Как только я вошла и села, передо мной появился столик, чай и конфеты. Едва я выпила чашку чая – столик словно растворился в воздухе.
- Так положено! – пошептала Айша, единственная девушка, знающая на этом празднике русский язык. – Когда я пришла, тоже подали чай. А еду не дают, как у нас на Кавказе. Только танцуют! Даже торта нет!
- Дадут, не переживай! – обнадежила ее я. – Танцы – это здорово!
- Танцуют уже пять часов, а я все хлопаю, – прошептала Айша, улыбаясь. – У нас в Чечне – сразу к столу…
Но как же было весело! Все гости выходили и танцевали по очереди. Это была просто волшебная сказка! Никогда не видела подобной красоты: кто-то танцевал с платком расшитым монетками, другие плясали, позванивая браслетами… Молоденькая китаянка с нашего этажа танцевала так, что бабушки-арабки хлопали ей стоя.
Когда же очередь дошла до меня, я страшно смутилась, однако, решив не портить праздник, отправилась танцевать с шалью в руках и здорово всех повеселила.

Все словно забыли, что мы – беженцы…


Маленький Амир не скучал: дети его возраста танцевали рядом со взрослыми или хлопали друг другу.
- А торта все нет! – напомнила мне девушка из Чечни, и я с удивлением обнаружила, что с моего прихода прошло уже два часа. Есть, однако, не хотелось. Хотелось просто радоваться и смеяться.
Наконец, внесли торт. Он был огромный, домашний. Несколько слоев крема, орехов и миндаля.
- Ура! – захлопала в ладоши Айша.
Но, увы.
Все сфотографировались на фоне диковинного торта, а потом его также благополучно – унесли.
Танцы продолжились! Пошли танцевать девушки из Ирака и Сирии.
Вечерело.
Амир начал капризничать, требовать подарки. Гости складывали подарки на стол в углу. Кто-то дарил шампунь, кто-то книжку, кто-то игрушку. Многие о дне рождении узнали совершенно неожиданно, потому принесли, что нашлось.
Я отстегнула от рюкзака большого плюшевого тигра, что носила, как талисман, а муж Айши успел съездить в магазин и купил игрушечную машинку.

Лучший день рождения в моей жизни


До открытия подарков, по традиции, полагалось угощение: на огромном серебряном подносе внесли экзотические фрукты, и торт вернулся! Но мечты о вкусненьком не были так близки, как думалось: танцевать пошла одиннадцатилетняя девочка с ангельскими чертами лица и длинными черными косичками. В руках она держала большой нож с широким лезвием, перевязанный разноцветными шелковыми лентами.
Это был удивительный и прекрасный танец с ножом: виновнику торжества мать объяснила, что выкупить нож (а это был именно нож для торта!) может только он.
Амир подносил танцующей девочке апельсин, киви, шоколадку. Но она нож так и не отдала!
- Мы погибнем с голоду! – прошептала полушутя Айша, преисполнившись печали.
И даже я, до сих пор сохранявшая надежду, начала переживать.
Однако Амир оказался догадливым малым: сбегав в соседнюю комнату, он нашел несколько монеток на столе. Нож с лентами был выкуплен и совершил таинство деления. Каждому гостю достался маленький кусочек настоящего кулинарного шедевра!
А потом начался разбор подарков: Амир сам открывал подарки и благодарил: «Шукран!», после чего отправлял дарящему воздушный поцелуй.
Придя домой, я поняла, что это был лучший день рождения, на котором мне довелось побывать.

Полина Жеребцова, писательница -документалист.

  
Слово без Границ

Вы скажете, Родину не выбирают? Да, выбора у меня не было

Писательница-документалист, автор книг о Чеченской войне и колумнист WordYou.Ru Полина Жеребцова получила политическое убежище в Финляндии. Россию, где готовилась к выходу ее книга, Полина покинула из-за угроз от неизвестных лиц. Позже российское издательство отказало писательнице в публикации ее дневников о Чеченской войне. Вчера Полина получила подтверждение от финских властей о предоставлении ей статуса политического беженца, о чем она рассказывает в своей новой колонке.
Я и мой муж попросили политическое убежище в Финляндии 21 января 2012 года. Какое-то время мы жили в Хельсинки, где нам дали первое «дорожное интервью» в полиции. Познакомились и подружились с другими беженцами, которые проживали в отеле. Через три месяца нам пришел «трансфер» – переезд на время ожидания Большого интервью.
На вокзал нас привезли на служебной машине.
Поезд летел быстро, бесшумно. Я сидела у окна и думала о том, что стоило, наверное, пережить такой кошмар на родине – ради того, чтобы увидеть красоту отношений, вежливость и заботу – проявленную совершенно чужими людьми, говорящими на незнакомом мне языке.
В окне поезда, летящего на север страны, мелькали конюшни, сугробы, леса и озера, один раз мы даже увидели маленького медвежонка…


Теплый Север


Нас поселили среди леса в большом доме, где жили люди со всего света.
Это редчайший опыт – окунуться в истории и легенды, не признающие языковых барьеров, общаться на языке жестов, глаз, улыбок.
Белки и зайцы стали нашими неразлучными спутниками на утренних пробежках.
Мы собирали чернику, рыбачили и ожидали.
Труднее всего – ждать.
Несколько раз мы переезжали, так как человек, который попросил убежище, должен следовать закону и место его жительства, до решения миграционных властей, выбирают социальные службы. Мы жили и в шумном многонациональном лагере беженцев, и в частном доме с милой соседкой и ее очаровательными воспитанными детьми.
Более всего меня поражала забота властей. Помощь. То, с чем в России мне так и не пришлось столкнуться. Вернее, пришлось, но с обратной стороной этого процесса, заключавшегося в том, чтобы внести раздоры, войны, сумятицу, как можно больше отнять и как можно больше убить.

Дети разных народов…живут одной мечтой


Помощь в Финляндии беженцам начиналась в первый день, едва они сдавались: с подарка полного комплекта постельного белья, одеял, полотенец, кухонной утвари, средств для уборки помещений и т.д.
Большое интервью нам назначили на ноябрь 2012 года. Осенью. Лиственницы уже окрасились в оранжевый цвет, а снег начинал похрустывать, словно миндаль.
Я переживала, хотя одна беженка сказала мне: «Доказательств бесчеловечного отношения, что ты пережила на родине, хватило бы на весь наш лагерь, если их раздать – мы все получили бы позитивы!».
Новый 2013 год мы встретили с друзьями у елки и загадали желание, начать жизнь заново, с чистого листа, будто мы не рождались в России.
Наш адвокат, ознакомившись с делом, помог в медицинских вопросах и с дополнительными бумагами. Как и другим беженцам, инспектор, после Большого интервью, объявил нам, что срок ожидания окончательного решения об убежище – шесть месяцев.
Но решение было принято уже в начале февраля 2013.
Интрига заключалась в том, что мы не знали: положительное оно или отрицательное.
Для того чтобы узнать – следовало дождаться вызова в полицию.

Жизнь шла своим чередом: в лагере беженцев раз в месяц бывает такое мероприятие, как «кухня мира», на котором представитель какой-либо страны или республики рассказывает о блюдах своей родины, а потом готовит и кормит около сорока человек.
Все, конечно, берутся ему помогать, шутят, знакомятся.
Мой день представлять чеченскую кухню назначили на середину марта, и я занялась подготовкой: делала видеоклип о родной земле, распечатывала рецепт Чеполгаша (пышек с соленым творогом и луком), и рецепт сладкого плова – ибо это одни из моих любимых с детства блюд, которые я и собираюсь готовить.


Наш день. Рожденья!


Неожиданно, 4 марта вечером, к нам постучала сотрудница офиса и принесла бумагу-вызов.
Как раз был приготовлен торт и только что поставлен в холодильник – ведь у моего мужа назавтра случился день рождения.
Утром 5 марта 2013 года мы вышли из дома.
«Мы ушли одними людьми, а вернемся совершенно другими, – настойчивая мысль не давала мне покоя. – Пусть будет, что должно быть!»
Сказать, что я волновалось – это ничего не сказать. Доказательств – множество, пережила такое в России, что и врагу не пожелаешь, но просящих убежище много…
Будет ли услышана наша история?
Сердце стучало.

Нас встретил высокий, представительный полицейский и пригласил войти в кабинет.
Нужно было дождаться переводчика, но я не удержалась и спросила:
- Позитив или негатив?
- Позитив! – сразу сказал полицейский и заулыбался.
Потом, появившийся переводчик лишь уточнил детали: статус, карты, паспорта и т.д.

День рождения моего мужа мы справляли с друзьями: ингушами и чеченцами.
Прибежали другие соседи-беженцы: русские и карачаевцы, украинцы и греки, турки и арабы, македонцы и сирийцы – все нас поздравляли, ели торт и радовались!
Этот день мы запомним навсегда.


Полина Жеребцова,
Слово без Границ

Почему родина делает все, чтобы мы полюбили чужбину?

Что нужно сделать с Родиной, чтобы от нее побежали Мозги, Совести, Сердца? Количество убегающих от режима все-таки определяет его качество. Если судить только по Финляндии, то россиян среди просителей убежища становится все больше и больше. Миграционные службы вынуждены были даже ускорить процесс рассмотрения прошений: раньше беженец мог жить в лагере на полном обеспечении от одного года до трех и спокойно ждать вестей, теперь же за первые полгода проходят и дорожное, и миграционное интервью. То есть положительное или отрицательное решение выносится гораздо раньше, чем прежде.
По моему мнению, это связано с огромным потоком беженцев.

В России же создаются заведомо ложные настроения в некоторых СМИ, прислуживающих властям, и в итоге россияне совершенно не владеют информацией о положении просителя убежища в Европе. Обычно убегают – закрыв глаза. Не важно, в каком месте пересечь границу, главное – ее пересечь. Бегут не только от бедноты и разочарований. Бегут от несправедливости и незащищенности. И, надо сказать, только за чертой находят то, что именуется права человека.



Позитив и Негатив

После принятия миграционными службами решения у беженца начинается новая жизнь. Решений бывает два: положительное и отрицательное.
Негативное решение беженец (не гражданин!) имеет право обжаловать через суд. При этом для него сохраняется пособие 320 евро, если он проживает один, комната в лагере, что-то вроде общежития, адвокат, медицинские услуги и возможность посещать языковые курсы.
Позитивное решение – огромная радость, начало новой жизни.
По данным на 2013 год, пособие на одного человека, получившего «позитив», составляет 470 евро. Если в семье двое (муж и жена) – 405 евро на каждого, так как подразумевается, что можно более экономно готовить. На ребенка – 300 евро.
Учеба переходит на более высокий уровень: начинаются усиленные курсы языка, длящиеся около года. На них следует ходить в будние дни по пять-семь часов. За это прибавляется к пособию небольшая стипендия.
Кроме того, семье беженцев предоставляют государственную квартиру в новостройке с хорошим ремонтом.
На двоих положено две комнаты, если в семье ребенок – три комнаты и т.д.
Обычно квартиры сдаются пустые: в них лишь встроенная кухня с электроплитой и холодильник. Поэтому семье, которая получила «позитив», выплачивается стартовый капитал на покупку всех необходимых вещей. Эта выплата происходит единожды, хотя иногда бывает разбита и на два раза: варьируется от 500 до 2000 евро в зависимости от того, сколько людей в семье и в каком округе Финляндии беженец поселился.
Не могу не напомнить: в России беженцы живут на скамейках, в подвалах и по дальним родственникам – у кого таковые имеются, а эмигранты из Средней Азии живут в подвальных помещениях, у мусоропроводов, где днем и ночью слышен писк крыс.
Оттуда их периодически совместно с полицией выкуривают фашисты, националисты и прочие «патриотичные» личности прямо на улицу, нередко избивая несчастных и ломая их нехитрый скарб…



Как покрасить жизнь?

Мне и супругу финские социальные службы сняли просторную квартиру в новом красивом доме. Поскольку до нас там жили другие жильцы, мы сказали пришедшему проведать нас домоуправляющему, что хотели бы обновить стены и сделать небольшой косметический ремонт.

Домоуправляющий спросил: хотим ли мы сами сделать этот небольшой ремонт или же его нужно сделать их компании?
Мы ответили, что желаем сами, так как в доме должна быть наша энергетика и наш труд. Он моментально куда-то позвонил и выдал нам адрес магазина. На следующий день там нас встретили улыбающиеся сотрудники и совершенно бесплатно вручили все необходимое для ремонта.
Мы за день прокрасили комнаты и коридор.
Стало просто чудесно!



…плюс электрификация всей страны

Нам понадобилась помощь электрика, и мы сделали заявку. В этот же день произошла такая переписка по sms:
- Вы дома?
- Нет.
- Можно войти в ваш дом?
- Да.
- Хорошо.
- Мы уже пришли. Вы где?
- Я все же приду завтра, когда вы будете присутствовать!

Электрик предположил, что финский язык мы знаем плохо и могли его неправильно понять, и тактично решил прийти позже, когда хозяева будут в доме.

Когда я рассказываю в Финляндии, какие сантехники в России, мне не верят. Они уверены – такого не может быть. Я знаю, что и рассказу о финском электрике в России не поверят.
Но так должно быть!


Три года на интеграцию

После позитивного решения беженец направляется в социальную службу, где ему назначают встречу куратор и переводчик. Там объясняют, что человек, получивший убежище, имеет право на три года для изучения страны и финского языка, и обещают полную поддержку.
Далее если человек решит продолжить свое обучение, чтобы получить какую-то профессию и диплом, его будут поддерживать и оказывать социальную помощь.
Целью социальной реабилитации являются изучение языка, знакомство со страной и ее культурой, обеспечение работой. И отдельной строкой – сохранение своего языка и культуры
Эта практика существует давным-давно, о чем с восхищением рассказывают беженцы, получившие заботу и внимание приютившей их страны.
Гордость за Финляндию, а также благодарность к ней прямо противоположны жалости к России, одной из богатейших стран, чьи граждане вынуждены скитаться и нищенствовать после того, как попадут в жернова военных конфликтов.
Здесь же любой беженец, после позитивного решения и получения «убежища», имеет право сдать экзамен на знание финского или шведского языков (государственных в Финляндии) для получения гражданства. Беженец может знать только один из этих языков и, сдав экзамен на «отлично», подать документы для получения финского гражданства, но не ранее чем через четыре года пребывания в стране.
Отказы возможны только в том случае, если беженец неоднократно нарушал законы Финляндии и подвергался штрафам и, разумеется, если он не знает на должном уровне ни один из двух государственных языков.


Тут есть и Бэ, и Мэ!

Многие прибывшие в поисках убежища в первые же дни встречают радушие и внимание со стороны коренных жителей, поэтому учат язык крайне неохотно.
И частенько с ними случаются забавные истории.
Один беженец с Кавказа рассказал, как сдавшись на милость Финляндии, отправился в магазин купить мясо на галушки и шашлык.
Ни финского, ни шведского, ни английского он не знал. Вошел, взял упакованное мясо, а как спросить – свинина это или говядина? Ведь свинину мусульманину есть нельзя!
Он посмотрел внимательно на продавца, приставил свои указательные пальцы к вискам и замычал:
- МУУУУУУУ!
Продавец безо всякого смеха, склонив голову на бок, уверенно ответил:
- Му!
Тогда беженец, поняв, что система действует, показал на другой кусок мяса и произнес задумчиво:
- БЭЭЭЭЭ?
Пальцы он согнул, изобразив маленькие рога.
Продавец ответил:
- Ноу, сэр!
Потом отправился к холодильнику, стоявшему поодаль, достал оттуда мясо и твердо заверил:
- БЭЭЭЭЭ!

Мой счастливый сосед-беженец долго восхищался своей сообразительностью.

Полина Жеребцова, писательница-документалист.

Эмиграция. При каких условиях Вы вернетесь в РФ?

Ко мне обратилась редактор спецпроектов газеты "Совершенно секретно" Л. Власенко и задала вопрос:- При каких условиях Вы вернетесь в РФ?

Я ответила.

Однако, в номере "Совершенно Секретно" за апрель 2013 года мой ответ оказался сильно сокращен, да и сам вопрос как-то изменился...

"Когда вы вернетесь в Россию?"

Если вопрос звучит так, предполагается дата: через год, два, десять...
В первоначальном же вопросе смысл другой: требуется изменить ситуацию, политику, страну!
В первоисточнике был вопрос:

- При каких условиях Вы вернетесь в РФ?

- Помню, в далеком детстве соседки на скамеечке рядом с домом пели песни. Слова простые, от сердца: " Враги сожгли родную хату, убили всю мою семью"

Большая война была позади, но ее тень еще накрывала людей старшего поколения. Песня их была о врагах, и никто из этих людей не мог подумать, что через несколько лет большие самолеты с символикой нашей страны на крыльях, распахнув бомболюки, разгрузятся на пятиэтажки и больницы родного города. А потом - придут танки и довершат начатое.

О войне в Чеченской Республике я знаю все: наша семья не выезжала из зоны боевых действий до 2005 года. Наш дом был частично разрушен в первую войну, и превращен в руины во вторую. Мои детство, отрочество и юность прошли на войне. Я жила в руинах, бегала в школу под обстрелами. При этом исписала много томов дневника, фиксируя историю. Было острое желание выжить, чтобы потом все рассказать!

Мой дед Анатолий, кинооператор-документалист, участник ВОВ, погиб в начале первой чеченской - под обстрелом в больнице № 2 на улице Первомайской. Лежал на операции, с язвой желудка… Мы не могли похоронить его неделю. Шли бои.

В 1995 г. на дом бабушки Элизабет в районе "Минутка" сбросили бомбу, превратившую многоэтажное здание в руины: тело бабушки так и не было найдено, равно как и тела её соседей - самых разных национальностей.

В августе 1996 г. наш город снова полыхал от взрывов. Война в Чечне стала привычной частью моей жизни, вместе с отсутствием благ цивилизации. Вода – в колодце, печь – на дровах во дворе. Голод. Иногда случались затишья, когда воюющие стороны отдыхали, а мирные граждане, собирались у подъездов, вдыхая воздух, смешанный с гарью пожарищ. Неся из колодца воду в пластмассовых ведрах, я и мама поздоровались с соседями, зашли к себе. Дверь еще закрывалась, как энергетический портал между мирами, когда взрывной волной меня швырнуло через весь коридор на кухню. В наш подъезд с российского поста – прилетел снаряд. На страшные крики мама выбежала с простыней в руках и стала рвать ее на мелкие полосы, перевязывать раненных. Другие соседи спешили из своих квартир на помощь пострадавшим. Одной простыни оказалось мало. Многие люди были убиты, разорваны на куски. Их нужно было чем-то накрыть… Мама решила принести все простыни из нашего шкафа. Зашла на минуту в квартиру.
Неправда, что снаряд не попадает в одно и то же место два раза. Не верьте этому никогда: это военные байки. Он – попал! И все, кто прибежал на помощь, остались лежать рядом с теми, к кому так спешили…
По частям человеческих тел можно было изучать анатомию.

Верховным главнокомандующим всего этого дела был бывший секретарь обкома, президент РФ - Борис Николаевич Ельцин, и я бы вернулась на посмертный суд над ним, чтобы свидетельствовать за себя и за тех, кто лежит там, в земле моей родины.

Потом была Вторая Чеченская, и уже следующий президент России и ее Верховный главнокомандующий - Владимир Владимирович Путин, бывший офицер спецслужб, послал бомбардировщики на мой, и так уже лежащий в руинах город, и довершил начатое его предшественником пять лет назад. Он же, скорее всего, лично, отдал приказ об обстреле Грозненского рынка тактическими ракетами 21 октября 1999 года.

Как и многие жители, я была ранена осколками тактической ракеты "земля-земля", которую бросили на мирный грозненский рынок российские военные. Тогда погибло множество стариков, детей и женщин. Это было 21 октября 1999 года. На этом рынке я помогала матери продавать семечки, жвачки, цветы, газеты и т.д.
Количество людей, торгующих продуктами и вещами, на этом рынке в день достигало четырёх тысяч! Ракета "упала" туда в пятом часу вечера, т.е. в самый разгар торговли. Редкие счастливцы к этому времени успели уйти домой! Только недалеко от моего торгового места погибли:
- пятнадцатилетняя девушка, которая торговала в ларьке шоколадными конфетами (ее мать и сестра были ранены); - парень девятнадцати лет – он пришел помочь сестре сложить товар: сигареты, брелоки, зажигалки; - женщина на восьмом месяце беременности, торговавшая капустой (сиротами остались семь детей)...
Ракета разорвалась в нескольких кварталах от нас! Можете себе представить, что творилось там, куда она попала? Еще две ракеты взорвались у грозненского родильного дома №1 и Главпочтамта. До сих пор скрывается правда об этом обстреле.

Зимой 2000-ного оставшихся в живых стариков и детей разных национальностей из нашего двора, среди которых большинство были русскими, российские военные повели расстреливать, но в итоге сжалились, постреляли над головами и, сказав, что "пошутили" - прогнали прочь. Мне было уже четырнадцать, и я умела писать стихи:

На снег, в Крещенье, 19-го,
«Из дома — вон! Не запирать!
С собою вещи — не вытаскивать!
И ног не смейте обувать...
Идите — вон! Вперед! Без паспорта!
Он вам не нужен! Вон! На снег!..»
Мы смотрим — перед нами в маске
Военный русский человек..

Я вернусь в Россию только на международный трибунал, чтобы свидетельствовать об этом и десятках других преступлений нынешнего политического режима России.

Полина Жеребцова.


P.S.

Что касается получения политического убежища - в моем случае имелась огромная доказательная база. Мне оказали поддержку в свидетельствах о положении моей семьи старейшие правозащитные организации Москвы.

Никакой помощи от российских правозащитников, находящихся на территории Финляндии, я не получала никогда, о чем ответственно заявляю.

ЭХО МОСКВЫ